СТАНКОСТОП. Люди труда все чаще задумываются, каких бы высот достигла страна за четверть века при выполнении советских планов. Какой бы она стала к 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции, если бы трудовой народ не поддался на обман?!
Опубликовано 5 сентября, 2017 — 10:12 пользователем redaktor
СТАНКОСТОП
Газета «Советская Россия» http://www.sovross.ru/articles/1596/35122
Невзгоды бытия при капитализме заставляют людей труда вспоминать свою жизнь при народной власти и задумываться, что принес возврат власти господ. И задумываться, каких высот достигла страна за четверть века при выполнении советских планов, какой бы она стала к 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции.
Об этом говорит ветеран труда, в прошлом министр станкостроительной и инструментальной промышленности СССР Николай Александрович ПАНИЧЕВ.
– Мой трудовой путь начался в Ленинграде – «колыбели Революции», как его называли.?Вырос от токаря до генерального директора Станкостроительного завода имени Ильича. С 1980 года в министерстве. Начальник главка, замминистра, первый зам и последние пять лет – министр.
По собственному опыту знаю, в советское время была отлажена государственная система, побуждая делать доброе, в интересах народа ускорять научно-технический прогресс. В последнее время особенно развивались такие мощные отрасли, как аэрокосмическая, тяжелое машиностроение. Требовалось много новаторских технологических решений. И мы достигли уровня, когда создавалась возможность максимально исключать человеческий фактор при изготовлении деталей. Можно было переводить производство в автоматический режим. Внедрялась электроника, вычислительная техника в управление машинами, цехами. Наука у нас была мощная, мы очень активно и много работали в атмосфере мирового научного поиска.
В 80-е годы мы имели технические центры станкостроения в 14 странах. В основном это были страны Европы – Германия, Франция, Италия и другие. А далее – Канада… Через эти центры продавали свои станки. Только представьте – поставляли станки в 70 стран мира!
Поставляли не только в развивающиеся, но и в страны давнего развития промышленности. Скажем, на заводах группы ФИАТ в Италии коленчатые валы для всех легковых автомобилей прессовали на наших прессах, изготовленных в Воронеже.
Как всё достигалось? Во-первых, в центре внимания государства была наука. Академические научно-исследовательские институты работали непосредственно с прикладной наукой производства, с учетом как наших отечественных, так и зарубежных достижений. Отслеживали все тенденции развития отраслей – самолетостроения, автомобилестроения, судостроения и так далее. И наука формировала новые тенденции развития нашей отечественной промышленности в целом и каждого предприятия в частности. Выдавала надежные рекомендации.
Естественно, первостепенное внимание уделяли станкостроению как исходной, базовой отрасли, вооружающей всю промышленность самыми совершенными технологическими средствами производства. При мне, во всяком случае, я не помню, чтобы какой-нибудь наш завод работал на склад. Мы работали под заказчика. В тесном контакте с заказчиком. Постоянно. Действовала система поощрения – морального и материального, за создание новой техники.
Система налогообложения стимулировала не только создание, но и внедрение новой техники. Это очень показательно для нашего советского времени. Это чушь и блажь, когда теперь вбивают людям в головы, будто мы засели, отстали, топтались в застое, что мы неконкурентоспособны – это все неправда. Мы занимали третье место в мире по производству станков, после Японии и Германии.
И второе место – по потреблению станочного оборудования. На тот момент 95 процентов оборудования в самом передовом оборонно-промышленном комплексе страны были отечественными. И там стоял такой заслон, чтобы не допускать зарубежные технологии в оборонку, чтобы не быть зависимыми от современных колониальных держав, чтобы не знали они, что и как мы делаем.
Вспоминаю случай с Воткинским заводом, типичным в оборонке. Мы туда поставляли оборудование и сорвали срок. Вытащили меня на Политбюро, я – первый зам, министр где-то в отъезде. Приехали директор завода, ведущие инженеры, стали объясняться: не получается, мол, надо покупать за рубежом… Встает член Политбюро министр обороны Устинов и говорит: «Если только кто-нибудь мне затащит импортную технологию в ракетно-космическую отрасль, пооткручиваю головы». И точка. И стало получаться. Всё сделали своими силами.
Мы каждый год прирастали объемами новой продукции. Это был один из главных показателей. И смена станочного оборудования, обновление технологий на предприятиях оборонно-промышленного комплекса производились примерно за восемь лет. Все двигалось вперед на отечественном оборудовании. Вот это показатель!
Я же сейчас езжу по всем этим заводам. Был не так давно на «Уралвагонзаводе». На «Севмаше» в Северодвинске. В Самаре на НПО «Прогресс» – центр ракетостроения. Слушайте, там сейчас больше половины оборудования – советское. Выработало свой срок, новое закажите нам. А говорят: «Нам не разрешают. Нам отпускают деньги и говорят: покупать вот там». Вот они и покупают там оборудование.
Как это получается – интересный пример на Воронежском авиационном заводе. Закупили на 150 миллионов долларов оборудование. Начали в новом цехе монтировать его. И не могут понять, как же тут технологическую цепь выстроить. Ну, куда обратиться-то – к нам обратились, поскольку фирмы-то разные поставляли. Кто заказывал – непонятно. Какие-то посредники, фирма «Рога и копыта». И купили, заплатили.
Мы создали в Воронеже специально технологический центр на базе нашего станкостроительного завода. Там на авиационном заводе очень толковый главный инженер, просто технарь от рождения. Создали у нас в центре группу инженеров-технологов, разобрались. Оказалось, больше половины оборудования было поставлено даже не то, которое было предусмотрено в документации.
Этот пример показывает, что много мы ненужного затаскиваем к нам в страну. Кто это заказывает, и чем руководствуется этот государственный деятель. Не то чтобы сделать технику нормальной, чтобы все работало, чтобы и производительность труда была, и качество продукции. А прежде всего сегодня доминируют деньги и «интерес» к деньгам.
Если бы мы сегодня работали, как мы работали в 80-е годы, мы во всем бы достигали высшего мирового уровня. Мы тогда уже подошли к этому. И мы успешно конкурировали по основным параметрам станков с числовым программным управлением и обрабатывающих центров. А сегодня лишь две страны – Япония и ФРГ, обеспечивают массовое производство металлообрабатывающего оборудования.
В 1990 году станкостроители Союза выпустили 22 тысячи станков с числовым программным управлением и 5 тысяч обрабатывающих центров и гибких производственных модулей. Это станки с операциями до пяти координат, с автоматической сменой инструментов, с автоматической загрузкой заготовок и так далее.
И мы по этим параметрам шли за Японией, а за нами Германия. С каждым годом мы наращивали производство. К этому времени мы вместе с японской фирмой «Фанук» на заводе «Красный пролетарий» в Москве создали производство роботов и роботизированных комплексов.
Я хочу сказать: вот тогда мы занимались «импортозамещением». Умные были у нас конструкторы, инженеры, но мы не стеснялись изучать всё лучшее в любой стране. Однако мы договорились в правительстве допускать передовых «басурман» на наш внутренний рынок только через совместные предприятия или через кооперированное производство. Поэтому к 90 году у нас уже было 22 совместных предприятия, в основном с Германией, Италией и Японией. Были в действии 73 генеральных соглашения о совместном и кооперированном производстве. Только
так на наш рынок – это было железное правило.
И заинтересованные в этом нас понимали. Шли на наш рынок, мы имели доступ к их технологиям, всё изучали, примеряли. Что надо – брали, что не надо – выбрасывали. Не кричали на весь базар. Не тратили денег, ни государственных, ни любых других. Без шумихи об «импортозамещении». Дело двигалось.
А сегодня что сделали в результате «реформ» новые хозяева. Они, например, в автомобилестроении убили начисто инженерную мысль и приняли решение довольствоваться отверточными технологиями. Привозят агрегаты, здесь, как обезьяны, свинчивают, а внутри мы не знаем, что там делается в двигателях, в коробках скоростей, в ходовых агрегатах. Нас туда не допускают и технологии не дают, чтобы мы не могли это делать сами.
Наклепали заводов автомобильных. Ездят первые лица, с важностью режут ленточки. Произносят восторженные речи с показом по всем телеканалам и средствам печати. Открыли огромный завод «Тойота»! 700 работающих. Только те, что заняты закупкой, доставкой, загрузкой-разгрузкой узлов и их сборкой. Это смешно, автомобильный завод – цех заключительной сборки.
Во Всеволожске Ленинградской области уже полтора десятка лет собирают «Форд». На языке – «локализация», деньги под это отпускают. Местные заводы приказали долго жить, и мои знакомые оттуда на американский перешли. Мы вместе осмотрели завод. В курилке ребят с конвейера, спрашиваю: а что вы тут сами делаете? Говорят, купили пресс и делаем коврики под ноги в салоне автомобиля. И брызговики.
Вот это «локализация». Все остальное – даже бачки для жидкости брызговика омывателя стекол этой машины привозят из Франции. Ну, есть тут какая-то инженерная мысль, государственный подход? Ничего нету.
А вот в советское время, чтобы обеспечить легковым транспортом трудовой народ, приняли решение купить завод со всеми технологиями. Не просто сборку. А построили заводы, начали делать сами от двигателя до каждого болта с гайкой.
Что сегодня. Построили в Ульяновске станкостроительный завод. Кричат, мы делаем… Ничего не делаем. Я посмотрел всё и попросил: покажите мне штатное расписание. Показали. На таком заводе только пять конструкторов. Нет ни главного, ни ведущих – лишь конструкторы по обслуживанию сборки. Ничего там сами не проектируют и не производят. Только собирают.
Таким образом, конечно, мы в тупик придем.
Да если бы мы вот так жили и работали?!
Я мечтаю о том нашем времени, и если бы оно вернулось, то началось бы возрождение великой Родины. В народе есть понимание задач страны, остались еще люди с большим опытом опережающего развития науки и производства, которые знают, как и что надо делать. Моментально бы вышли на путь спасения.
А если бы мы работали без «реформ» 90-х годов, мы бы уже давным-давно поднялись абсолютно во всем – не буду кричать «впереди планеты всей», но в соответствии с нашими социально-экономическими преимуществами, в соответствии с возможностями исторического развития осуществили бы вековые мечты трудового народа.
Ведь и сейчас еще там, где не разрушили хоть какие-то участки советского государства, мы в большинстве на наших разработках и на нашем оборудовании поддерживаем должный уровень систем вооружения и ракетно-космической техники.
Лет десять тому назад я ездил в Китай. Там один к одному они использовали нашу советскую систему построения промышленности станкостроения. И науку, и организацию производства – всё делают так, как мы тогда. И всё получается.
Встретились с деятелями космического агентства. Они страшно благодарны нам за ракетостроение. Подарили мне макет ракеты, сделанный на нашей технологии. Договорились, что они откроют представительство в Москве, а мы представительство станкостроителей – в Пекине. И сделали. Но все просуществовало года три, и они уехали. Они не получили наши технологии по тяжелым и уникальным станкам.
Я с содроганием думаю, что же мы будем представлять при нынешнем положении в нашей стране еще через три-пять лет. Все, что еще удалось сохранить на энтузиазме наших мужиков, нуждается в развитии. Ветераны борются, говорят всю правду. Но нас уже начали сторониться.
Мне Мантуров предложил встретиться с министрами. У нас есть совет ветеранов-министров СССР и РСФСР. Я имею честь возглавлять эту организацию. Спрашиваю: а зачем всех собирать? Давай соберем промышленников, сделаем так, как когда-то Примаков с Маслюковым. Когда пришли в правительство, они первым делом собрали всех бывших министров. Ребята, вы согласны составить консультационный совет? Согласны. В работу! И, как правило, все наши предложения проходили. Но сменили правительство, и совет расформировали.
Такой совет я Мантурову предложил создать. В ответ услышал – дай подумать. Потом звонит, ну, давай создадим. Собрались, создали. И вот уже почти два года – пару раз собрались, чайку попили, поговорили. Как только касается насущных вопросов – у них тысячи программ, но они так далеки от практических дел, от производства. Но зато нормативная база все обставила.
Ветераны толковали: мы не просим денег. Давайте сделаем так, как делают в Японии. В той же Европе. Там система налогообложения поощряет разработку и внедрение новшеств для повышения производительности труда и конкурентоспособности. Мы никак не можем это пробить.
Уже после 90-х годов прожили мы третью целевую федеральную программу нашей отрасли. Первой была «Государственная защита станкостроения». Прорвался я к Ельцину, поскольку мы друг друга знали. Рассказал. Он написал Черномырдину: Виктор Степанович, с таким отношением мы можем потерять отечественное станкостроение. Прошу принять меры… Ну, разработали программу. Греф через год ее секвестировал – обрезал финансирование. Сняли долой.
Мы подготовили другую. Сами. Не доверили фирме «Рога и копыта», как сейчас концепции делают – заплатят миллионы за бумагу, а она в корзину уходит. Я на правительстве Кириенко докладывал сам. Приняли стратегию и разработали федеральную целевую программу на пятилетку до 2005 года. Представили на утверждение. Вот к этому моменту Ельцин нынешнего президента премьером сделал. Без рассмотрения на правительстве Владимир Владимирович программу подписал.
Обрадовались, начали по областям ездить, с губернаторами намечать планы. А Чубайс с Грефом опять секвестр, обрезание сделали, как и еще по многим программам восстановления производства. Деньги отняли. Но программа сыграла свою роль и в политическом, и в организационном плане. Мы все-таки на плаву остались, нам удалось сконцентрировать силы в большинстве уцелевших заводов. Дальше дело не пошло. Слава богу, как-то еще раз удалось через первое лицо подтолкнуть при встрече на приеме в честь Дня Победы. Он поручил помощнику Иванову Виктору Петровичу. Сделали подпрограмму по станкостроению в рамках национальной программы развития технологий. Минпромторг определил базовой организацией по реализации этой программы учебное заведение университет «Станкин». И все финансовые потоки пустили через него. Ну, и там вместе с чиновниками началась такая интересная деятельность. Сформировали тематику, там 5 миллиардов рублей было намечено на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, организовали торги.
По условиям этих конкурсов ни один завод не проходил. Из всех этих тендеров на разработку новых станков выиграл 60% сам университет «Станкин», а остальное – фирмы «Рога и копыта». Я кричал как недорезанный: так делать нельзя. Нельзя средства отдавать на самоделки. Ведь специализированный институт «ВНИИинструмент» еще остался, в нем 70% принадлежит государству. Отдали его Чемезову в Ростехнологии, и его там сдают в аренду, стригут деньги.
Давайте вот этот институт, на базе частно-государственного партнерства, сделаем головным. Нет! И кукиш: деньги освоены, станков нет. Сейчас идут уголовные дела.
Надоел я, конечно, Мантурову, он говорит: ну, все, мы приняли решение создать холдинговую компанию «Станкопром». Говорю, вот это правильно, только давайте руководителем поставим специалиста. Отвечает: уже подобрали. Там некие Макаров, Поздняков, работавшие в последнее время где-то в «Газпроме».
Вот они пришли, поработали, набрали кредитов и через три года исчезли сами. Нету ни денег, ни этой организации, нету никаких полезных следов от них.
Понимаете, ну не слушают никого… Зашел как-то разговор о моих интересах. Говорю: Денис Валентинович, я, во-первых, не претендую ни на акции предприятий, ни на имущественный комплекс. Я болею за детище, которому я отдал всю свою сознательную жизнь и которое вот так нужно нашему государству, сегодня в таком положении. Он говорит: ну и зря. Я спрашиваю: ну почему зря? «Так у вас нет мотивации».
Я сначала не понял, потом опешил. Понятно, у него мотивация есть: он владеет крупным пакетом акций «Уралвагонзавода», всех вертолетных заводов. У него есть мотивация! А у меня, конечно, нет. И я вспомнил, как говорили наши денежные куркули: «Если у тебя яруса нет, так пошел ты…»
Поэтому ну что им с нами разговаривать, мы им только мешаем. Потому что они делают свое «дело», докладывают красиво президенту, никто профессионально не понимает и не разбирается, не спрашивает. Завозят все, что попало сюда, и многие оборонные предприятия уже сегодня чихают от технологии, которую насаждают.
Заводы Москвы и Ленинграда-Петербурга уничтожены. Заводы «Красный пролетарий», имени Орджоникидзе, «Фрезер», «Калибр» и другие уничтожены. Был центр науки ЭНИМС – Экспериментальный научно-исследовательский институт металлорежущих станков, Всероссийский научно-исследовательский инструментальный институт – ВНИИинструмент, институт по алмазному инструменту – ВНИИалмаз, Научно-исследовательский институт измерений – что от них осталось?
Владелец института ЭНИМС Саблин сидел в Совете Федерации, в Государственной думе. И другие частные собственники. Я говорю, Денис Валентинович, ну, пригласите вы этих владельцев институтов. Они завладели практически за бесплатно научным имуществом, которое государство сделало. Для того чтобы создавать оборонную, экономическую мощь страны. Чем они занимаются?
«Нет, вы понимаете, у нас закон такой, мы не имеем права вмешиваться в деятельность частных хозяйственных субъектов». Ну вот и не вмешивайтесь – и что в итоге? Посдавали все в аренду, с заводов вывезли в металлолом оборудование, создали там торговые, развлекательные центры – что угодно.
Государство построило – вы пришли в этом же государстве, что вы сделали? Стоит вопрос, даже то, что осталось сегодня, без научного сопровождения не может отвечать времени. Сегодня в каждой оставшейся фирме – единицы инженерных работников. А то, что делалось институтами по изучению тенденций развития отраслей внутри страны и за рубежом, это все требуется и рынку.
Стали создавать какие-то заведения на базе этого «Станкопрома», который уже развалился, и университета «Станкин». Организовали сначала государственный инженерный центр, истратили 300 миллионов рублей на это. Ни центра нет, ни денег нет.
Вот и все. И никто не ответил за это. Мы доложили контрольному управлению при президенте. Контролеры проверили, подняли шум. Путин написал премьеру Медведеву – разобраться. Тот поручил Дворковичу, он провел совещание. Год прошел – точка стоит.
Какие силы определяют такое состояние страны?
Но есть еще шанс к возрождению. Научные школы в Москве, Ленинграде, в таких городах, как Екатеринбург, Воронеж, еще остались. И кадры еще есть. И если их сейчас подкреплять – там удается немножко молодежь подтягивать, однако нужен коренной поворот, к исторически оправдавшей себя политике: «Кадры решают всё!» Это первая забота, исходная статья затрат для самого существования государства.
Во всем мире станкостроение – самая низкорентабельная отрасль экономики. И везде государственное внимание и поддержка в первую очередь – этой отрасли, поскольку она вооружает народ орудиями труда для благополучия и расцвета жизни.
Записал Федор ПОДОЛЬСКИХ
