Для тех, кто еще не понял: любая коммуникация обычного гражданина с представителем российской государственной власти в настоящий момент токсична. Если должностное лицо — офицер спецслужб или носитель гостайны, то смело умножайте коэффициент токсичности на десять. При этом не так важно, это твой однокурсник офицер ФСБ пришел к тебе на свадьбу и ты показала его кому-то на фото, назвав имя, — как в калининградском уголовном деле о госизмене эксперта Фонда Горчакова Зиминой. Или это советник Рогозина Сафронов, который, будучи журналистом, имел доступ к откровениям высокопоставленных чиновников. Важно, что уменьшить эти риски ты физически не можешь. Вернее — можешь, но только полностью изолировав себя от внешнего мира.
Более того, эта токсичность размыта и рассеяна. Потому как — кто же носитель, а кто не носитель гостайны, нельзя быть уверенным до конца. Секретоноситель не ходит подпоясанный алым кушаком — это обычный гражданин, который живет своей жизнью. То, что тебе рассказывает собеседник за бокалом пива, может быть смешной историей, а может быть сведениями, которые помогут тебе уехать на 20 лет в колонию.
Но самое страшное в делах о госизмене — это то, что ты точно не знаешь, собирал ли обвиняемый секретные сведения для иностранных спецслужб или дело против него просто сфальсифицировано ради очередной звездочки. На уголовном деле стоит гриф «секретно». Что там внутри уголовного дела, есть ли реальные доказательства? Ответы на эти вопросы, на текущем цивилизационном витке развития страны, российскому обществу знать не положено.
А ведь еще были уголовные дела, когда общество и правозащитники выступали в поддержку обвиняемого по статье госизмена, и фигуранта даже объявляли «узником совести», а потом, неожиданно для всех, иностранные спецслужбы обменивали его на российского шпиона (дело Игоря Сутягина). Разумеется, засекреченные дела о государственной измене, суть которых не раскрывается обществу, становятся делами о доверии россиян к государственной системе, в частности, к спецслужбам. Доверия, которого сейчас в России попросту нет.
Илья Шуманов, эксперт Transparency International
