Вдруг выяснилось, что РПЦ — это вовсе не только несколько ультраконсервативных священнослужителей, дружных с Кремлем.
В отношениях церкви и государства в России произошло событие настолько же неожиданное, насколько масштабное. Более ста священнослужителей Русской православной церкви Московского патриархата подписали открытое письмо, предложив властям пересмотреть приговоры осужденным по так называемому «московскому делу».
Все начиналось с трех десятков подписавшихся, в том числе, представителей известных своим свободомыслием общин из крупных городов и некоторых священников из зарубежных приходов РПЦ. Это дало возможность зампредседателя синодального отдела по взаимоотношениям церкви с обществом и СМИ Московского патриархата Вахтангу Кипшидзе на следующее утро не только назвать документ не-церковным, правозащитным, но и откровенно намекнуть на иностранное происхождение его авторов, указав на нахождение части клириков за рубежом.
Этот пропагандистский ход он подкрепил традиционным российским «вотэбаутизмом», напомнив, что и в странах, где живет часть подписавших письмо священников, наверняка есть свои «несправедливо осужденные». Примеров Кипшидзе, разумеется, приводить не стал, да это, как стало понятно буквально через пару часов, и не имело смысла.
Уже к середине дня 18 сентября, когда не прошло еще и суток после опубликования письма, число подписей под ним увеличилось более чем вдвое, а среди мест служения поддержавших его священников появились такие «глухие» российские местечки, куда представитель РПЦ явно не только никогда не ездил, но, возможно, и названий таких до этого дня не слышал. И число подписавших продолжает расти.
Очевидно, что с предложением к властям вернуться в рамки законности и морали выступает не узкий круг так называемых «либеральных» православных священнослужителей, но, пользуясь актуальной политической терминологией, «глубинная церковь», молчавшая все эти годы. Она молчала так долго, что власти честно начали думать, что лицо РПЦ — это несколько ультраконсервативных священнослужителей, дружных с Кремлем и его обитателями.
В свое время лишь пять клириков РПЦ осудили Pussi Riot. В России (в отличие от Украины) практически никто из священнослужителей не выступил с публичным протестом, когда в Донбассе начиналась братоубийственная война. Но годы постоянной лжи и регулярного нарушения закона самими властями исчерпали запас лояльности значительной части православного духовенства. В отличие от католической, православная церковь, как честно отметил в своем ответе Кипшидзе, всегда стремится жить в симфонии с властями. Попросту говоря — не критикует никакие их решения.
Однако, как показывает письмо православных священников против репрессий, всякая симфония может превратится в какофонию, когда бюрократия забывает, что «власть накладывает на человека дополнительную ответственность, а не освобождает от нее». И тогда пастырский долг клирика — вступиться за невинно осужденных.
Для российских властей это, безусловно, сильный удар. Недаром, ответ официальных администраторов из РПЦ, плотно сросшихся с правящим классом, последовал так быстро, но был таким слабым по форме и содержанию.
В последние годы власти привыкли сами выступать как бы с позиции церкви — позиции непогрешимой и псевдоморальной. Поэтому для них очень тяжело внезапно осознать, что в России до сих пор существуют другие моральные авторитеты, независимые от Кремля и способные с христианских позиций не только призвать к милосердию, но обозначить пределы компетенции правителей.
В китайской философии понятие легитимности тесно связано с «небесным одобрением» правителя. Когда он теряет «мандат неба» — тогда и случается революция. То есть, те самые перемены, жить в эпоху которых якобы не рекомендовал Конфуций. Сходный намек на подобные обстоятельства, только с точки зрения христианского богословия, в письме священнослужителей просматривается очень четко. И властям неплохо бы услышать этот сигнал.
Тем более, что вслед за клириками РПЦ коллективную позицию сформулировали и учителя. Еще один моральный авторитет в российском обществе, на который российские власти опирались все эти годы, подгоняя под свои сиюминутные нужды систему образования и принуждая школьных работников участвовать в избирательном процессе, иногда, как убеждены многие, в роли «фальсификаторов поневоле».
Это, по сути дела, признаки тотального недовольства и бунта во всех частях системы нынешнего российского корпоративного или, говорят старым языком, сословного общества. Корпорации (от журналистов до учителей и от священников до актеров) посылают властям четкий сигнал: границы допустимого насилия летом 2019 года были пройдены. Готов ли Кремль, несмотря на эти послания, и дальше закручивать гайки, опираясь уже исключительно на корпорацию силовиков?
Ответ на этот вопрос, очевидно, должен быть шире, чем театральное освобождение актера Павла Устинова, к которому явно идет дело. Равно он должен быть даже шире, чем отмена других ранее вынесенных неправосудных приговоров по так называемому «московскому делу». Но власти, к сожалению, вряд ли это осознают. Легче предположить, что они будут пытаться и дальше действовать политикой «кнута и пряника», вовлекая в протест все новые группы населения и стремительно теряя иную легитимность, кроме той, что основана на силе.
