Власти решили не разгонять несанкционированные шествие и митинг в центре Москвы, и они прошли спокойно и организованно.
Протестное шествие в российской столице в последний день календарного лета наверняка порадовало всех участников прошлых акций июля-августа. Можно, оказывается, мирно проводить даже не санкционированные властью шествия. И никакие «устои» при этом не рухнут.
Давненько такого не было: с начала нынешней протестной кампании, связанной с отказом властей допустить на выборы большую группу независимых кандидатов в депутаты Мосгордумы путем выбраковки поданных за них подписей, — на несогласованных акциях многих демонстрантов били, сажали в автозаки и увозили в участки. Ну, а на разрешенном митинге 10 августа сначала была неприятная погода, потом же случилась провокация — и в итоге опять разгон и мордобой у стен президентской администрации.
И вдруг 31 августа все прошло, как говорят, кажется, акушеры, «легко и неинтересно». Зато радостно.
Оппозиционные лидеры, среди которых первая роль на этот раз принадлежала Любови Соболь, незарегистрированному кандидату в МГД и соратнице Алексея Навального, провели единомышленников по маршруту от памятника Грибоедову на Чистых прудах до памятника Пушкину на одноименной площади. Так сказать, передали свободолюбивый привет от одного Александра Сергеевича другому.
За полчаса до начала акции, назначенного на 14.00, публики было еще немного. В основном, передовая общественность окружала сам памятник «на пятачке» в начале бульвара. Очень много было журналистов в соответствующих жилетах — светящегося лимонного цвета. Один из известных гостей, политолог Леонид Гозман заметил, что пресса составляет добрую половину собравшихся.
Отвечая на вопросы, Леонид Яковлевич проявил и оптимизм, и пессимизм одновременно — ну, может быть, не пессимизм как таковой, а тревогу. Он предположил, что на демонстрации выходить надо, и если их будет много, в конце концов, властители «сдадутся». Гозман также призвал трезво отнестись к действиям властей, заметив, что «жестокость — это когда дают не 10 суток, а сразу восемь лет, а увечья являются не эксцессом исполнителей, а выполнением приказа».
Но в то же время политолог высказал и тревогу. «Не исключено, что они готовят введение чрезвычайного положения и отмену вообще всех выборов, — сказал Гозман. — Дело в том, что даже тот минимальный уровень гражданских и прочих свобод, который они в последние годы все-таки соблюдали, по-видимому, становится непреодолимым для них барьером в сохранении собственной власти. Поэтому, мне кажется, чрезвычайное положение — вещь абсолютно не исключенная. А для этого им нужно какие-то поводы показать: вот, мол, что в Москве происходит. Ну, вот, я пришел дать им этот повод».
Леонид Гозман выдвинул прогноз, что «протесты будут идти по синусоиде — конечно, будет новый подъем после фальсификаций 8 сентября», после выборов в Мосгордуму. А также «после безобразий в Петербурге с этим <…> Бегловым», то есть вокруг выборов губернатора северной столицы.
«Но не могут десятки и сотни тысяч людей находиться в состоянии экзальтации постоянно, — напомнил Гозман. — Власть на это и рассчитывает — но ничего хорошего в этом для властей нет. Какая-то часть — пусть очень небольшая, сотая, какая угодно — уйдет не в пьянство, эмиграцию, спиритизм и т. д., как это было с большинством участников первой русской революции 1905—1907 годов, — а, как и тогда, уйдет в подполье. А у властей нет людей, которые готовы их защищать. У них есть гвардейцы — но мировой опыт показывает, что поведение гвардейцев очень трудно предсказать. Они иногда предают вас, и очень быстро».
Среди журналистов, особенно защищенных жилетами, было немало и представителей провластных СМИ. Одна пожилая дама, которую хотели проинтервьюировать посланцы Первого канала, принялась энергично их стыдить. «Мне 68 лет, я несколько эпох застала, а у вас на экране все скучнее и скучнее, один сплошной Киркоров», — наседала почтенная женщина на микрофон с цифрой 1.
Любовь Соболь пожелала во всеуслышание передать привет всем сотрудникам МВД и Следственного комитета и заверила, что не боится после всех задержаний выходить на демонстрацию в центре родной Москвы. «Мы требуем нашего политического представительства на выборах и будем требовать его дальше», — подчеркнула молодой политик.
На акции наблюдалась и определенная преемственность политических поколений. В частности, собрание посетил не только Леонид Гозман, но и Григорий Явлинский. «Я считаю, что все, что сейчас происходит — происходит потому, что власти фальсифицируют выборы. Давно, систематически, с самого 1996 года — наконец это людям надоело, — подчеркнул Григорий Алексеевич. — И те люди, которые выступили против этого, оказались в тюрьме».
В то же время Явлинский не одобрил инициативу Алексея Навального об «умном голосовании» за других кандидатов, кроме единороссов, перекрасившихся в самовыдвиженцев. Лидер «Яблока» сказал, что «не считает умным голосование за жириновцев и коммунистов».
«Голосовать надо за того, за кого надо, — констатировал Григорий Явлинский. — Если таких нет — значит писать в своем бюллетене того, кого надо. В округах есть люди, которых надо поддерживать, это абсолютно понятно. Если это представитель партии „Яблоко“ или другой человек, которого вы знаете, — голосуйте. Вообще не голосуйте никогда за тех, кого вы не знаете… При желании, самом небольшом, разобраться, за кого надо голосовать, это можно сделать, только нужно немножко голову включить».
По поводу того, что власти все-таки зарегистрировали одного из крупнейших «яблочников» Сергея Митрохина, Явлинский заметил: «Хорошо, что зарегистрировали. Но то, как это делается, совершенно ненормально».
Собственно, Явлинский с группой товарищей и составил «авангард» шествия, который тронулся в поход ровно в назначенный час. Основная масса тусовалась еще минут 20. Потом из нескольких уст раздался несколько необычный для таких собраний клич: «Пой-дем! Пой-дем!»
«Мы пойдем с конем по полю вдвоем!» — пел один крепкий мужчина. Хотя данная песня, вообще-то, скорее, относится к «державному» направлению, нежели к демократическому.
Оказалось, что людей таки много. По всему маршруту, посередине бульваров и при спуске на Трубную площадь, и при подъеме к Пушкинской было хорошо видно: поток демонстрантов, пусть и неширок, но у него конца не увидишь, ни вперед, ни назад.
Очень мало было плакатов — и мало возгласов. Пожалуй, новинкой дня можно считать три громких хлопка в ладоши взамен традиционных слоганов «Отпускай!» и «Допускай!» — то есть отпускай арестованных и допускай кандидатов. Хлопали очень дружно — аплодисменты были хорошо слышны даже в открытом пространстве.
Еще одно «новшество»: странные молодые люди с телекамерами в каких-то фуфайках или футболках лимонного или светло-зеленого цвета с надписью «Недопускай!» Очевидно, это были какие-то провластные агенты — но вели себя как «вежливые люди», интервьюировали демонстрантов, сами же на вопросы не отвечали. Вероятно, они еще покажут себя.
Проезжающие по бульварам машины часто гудели — и явно в поддержку демонстрантов, тем более что трассу никто не перекрывал и не мешал движению. Лишь на пересечении бульварного кольца и Мясницкой потребовалась помощь регулировщика, который тоже был вполне корректен.
Некоторая напряженность возникла было на самой Пушке — площадь оказалась оцеплена Росгвардией. До сего момента никаких гвардейцев вокруг шествия и видно не было.
Однако — обошлось. Любовь Соболь произнесла краткую речь, в которой, естественно, одобрила «умное голосование» Навального. А поскольку в мегафон граждан призывали не нарушать общественный порядок и покинуть площадь, демонстранты стали задорно скандировать «А как покинуть площадь?!», намекая на то, что вокруг оцепление.
Еще один эпизод связан с тем, что из-за полицейского ограждения на площади появился тележурналист Ярослав Красиенко, успевший в последнее время приобрести известность совсем уже безудержным охранительством в духе «Соловьева-Киселева» и обличениями демократов-демонстрантов. Красиенко был одет в черный костюм, белую рубашку и ярко-синий галстук.
Публика гневно подалась вперед и вытеснила Красиенко с его телеоператором с площади с криком «По-зор!», «Канал „Россия“ врет!» Но некоторое время он молча стоял у ограждений с гордым видом: мол, я тут в белой рубашке среди стаи диких обезьян…
Поведение низовых демократов было и впрямь небезупречно. «Скажите, а вы пропагандон?!» — спрашивали у Красиенко. Один бурный активист сказал провластному соловью: «Очень хочется плюнуть вам в рожу, что бы я обязательно и сделал, если бы я не был цивилизованным человеком!»
Еще один мужчина дородного сложения с загорелой лысиной принялся стыдить бойцов Росгвардии: «Мне седьмой десяток, и я вам скажу, ребята, что вы вляпались в такое дерьмо, от которого вы не отмоетесь всю жизнь!» «Что ты к людям пристал!» — увещевал его другой активист.
Но к четырем часам большая часть демонстрантов постепенно покинула Пушку через подземный переход в метро. На пьедестале памятника великому русскому поэту оставался одинокий «пикетчик» с огромным черным зонтом, на котором белилами было начертано «2 Х 2 не равно 5»… Кажется, пока хэппи-энд. Дай-то Бог.
