Как свидетельствуют последние данные Центробанка, сальдо финансовых операций частного сектора в январе 2019 года (или, проще говоря, чистый отток капитала из России) составило 10,4 миллиарда долларов. При этом пресс-служба ведомства отмечает, что сложившийся уровень профицита текущего счета платежного баланса обусловил некоторое замедление чистого кредитования остального мира частным сектором в начале года.
Интересно, что тот же ЦБ в январе 2018 года оценивал чистый отток капитала из страны в 7,1 миллиарда долларов. Получается, всего за один год этот показатель вырос примерно в полтора раза. «СП» попросила представителей экономического сообщества прокомментировать этот расклад и ответить, не является ли он критическим для российской экономики?
— Некоторые горячие головы при виде таких цифр начинают бить в колокола и говорить — все, это конец. Но, на мой взгляд, это абсолютно штатная ситуация, а все тревожные высказывания по этому поводу вызваны просто некорректной интерпретацией динамики платежного баланса, — считает экономист Никита Масленников. — На самом деле это увеличение — зеркальное отражение увеличения профицита за счет текущих торговых операций. Финансовые потоки так устроены, что если к вам прибывает валюта за счет хороших экспортных показателей, естественно, она и расходуется соответствующим образом.
— Надо иметь в виду, — продолжает тему аналитик ГК ФИНАМ Алексей Коренев, — что значительная часть оттока капитала из России — это расчеты государства и корпораций по внешним обязательствам. С 2014 года из-за санкций мы лишены возможности пролонгации международных кредитов и вынуждены платить по ним строго в срок. И почти наверняка эти январские показатели связаны не с выводом капитала в чистом виде, а вот с этими самыми платежами. Так что никакого критического удара по экономике тут нет.
«СП»: — Можно ли предположить, какой будет ситуация с оттоком капитала из нашей страны в ближайшие месяцы?
— Что касается, скажем, первого квартала, — говорит Никита Масленников, — то я не думаю, что эти январские цифры получат уверенное продолжение. Там надо будет отдавать внешний корпоративный долг, это примерно чуть больше 10 миллиардов долларов, но прирост не должен быть большим. В целом же по первому полугодию мы должны заплатить по внешним корпоративным долгам примерно 24 миллиарда долларов. Это не слишком критично и, к тому же, компенсируется притоком валюты. Тем более что пока ситуация с нефтью выглядит относительно стабильной. Дополнительным фактором стабилизации нефтяных цен станут какие-то решения на апрельской сессии ОПЕК+. Так что предпосылок к резкому увеличению оттока капитала я не вижу, ситуация с рисками относительно умеренная. Тем не менее, я не исключаю, что на грядущем мартовском заседании совета директоров Центрального банка возможен пересмотр прогноза оттока капитала в целом в сторону повышения.
— Пожалуй, резкое увеличение оттока капитала в ближайшем будущем, — предположил Алексей Коренев, — стоит связывать только с какими-то форс-мажорными обстоятельствами вроде отключения России от SWIFT и платежных систем Visa и MasterCard. Но, хотя такие версии санкционного воздействия на нас и озвучиваются в США, надо иметь в виду, что западный бизнес никогда не сделает ничего себе в ущерб. Подобные же шаги, само собой, также ударят и по западным банкам. Думаю, какие-то секторальные санкции однозначно против нас еще применят, скажем, за помощь Венесуэле. Однако это будет связано, скорее всего, с нефтегазовой сферой и отдельными компаниями, а отключения от платежных систем западное банковское лобби все же не допустит.
Однако несмотря на то, что в полуторакратном увеличении оттока капитала из России по сравнению с прошлым годом ничего страшного нет, Никита Масленников все же призвал крайне осторожно оценивать дальнейшие экономические перспективы.
— За всем этим, — подчеркнул он, — скрывается довольно некомфортная для нас ситуация. В прошлом году резко усилилась зависимость нашей микродинамики от внешних экономических факторов и, естественно, зависимость от рисков, связанных с ситуацией в глобальном хозяйстве, на которые мы, к сожалению, не сильно-то можем повлиять.
«СП»: — Этому есть доказательства?
— Ну, судите сами. Первый сигнал того, что мы начинаем испытывать такую зависимость, заключается в том, что вклад чистого экспорта в ВВП вырос за год двое. Сейчас он составляет более 10%, а в 2017 году этот показатель находился на уровне 5,5%.
Второй фактор — Минэкономразвития совершенно четко отметило, что годовой рост ВВП на уровне 2,3% связан с разовыми факторами и не носит устойчивого характера. Это действительно так, потому что, по расчетам моих коллег-экспертов, треть этого прироста была связана с сырьевым сектором. Наконец, доля нефтегазовых доходов в формировании доходной базы бюджета увеличилась на 6%. Если в 2017 году это было 40%, то в 2018 — уже 46%. И это должно наталкивать на серьезные размышления по поводу возвращения зависимости России от внешних экономических факторов вообще и мировой конъюнктуры на углеводороды в частности.
«СП»: — А есть повод беспокоиться по поводу ухудшения внешних экономических факторов?
— Тут надо смотреть, как будут развиваться торгово-политические отношения между США и Китаем. Кроме того, неизвестно, как сложится ситуация с выходом Великобритании из Евросоюза, по которому 29 марта должно быть принято окончательное решение. Это может дестабилизировать финансовые рынки и оказать определенное влияние на рубль. При признаках его ослабления население и бизнес начнут скупать валюту — вот вам и рост оттока капитала.
«СП»: — Но вот аналитики Газпромбанка заявили, что в конце этой недели международное рейтинговое агентство Fitch с большой долей вероятности поднимет рейтинг России с «ВВВ-» до «ВВВ», что будет означать низкие ожидания относительно кредитных рисков. Это разве не свидетельство подъема российской экономики?
— В этом нет ничего такого уж удивительного, — считает Алексей Коренев — Да, у нас есть некоторая стагнация, тем не менее, даже низкие цены на нефть не смогли отрицательно повлиять на российскую экономику, и заметная доля внешних рисков либо снята совсем, либо успешно преодолевается. У страны сейчас хорошая ситуация с соотношением госдолга и ВВП, имеются большие золотовалютные резервы, причем удачно перераспределенные между золотом, евро и юанем. Так что решение Fitch является отражением актуальной ситуации без оглядки на политику.
— Тут достаточно сказать, что профицит федерального бюджета России в прошлом году в абсолютных цифрах составил 2,7 триллиона долларов, — уточнил Никита Масленников. — И для Fitch это достаточный показатель финансовой устойчивости. Они считают — раз экономика устойчива и не в рецессии, а у страны есть потенциал для уплаты внешних долгов, значит, можно повышать инвестиционный рейтинг. Это хорошо, поскольку позволяет чуть более спокойно смотреть на перспективы нашего рынка. Но это такая локальная штука отнюдь не означает, что в России стало меньше экономических проблем.
«СП»: — А в чем сейчас заключаются проблемы российской экономики?
— Основная проблема в том, что при текущих ее структурных ограничениях, формировавшихся годами, мы никак не можем выйти за пределы потенциального роста в 1,5−2%, что необходимо для устойчивого нашего развития с точки зрения, прежде всего, уверенности в исполнении социальных обязательств и сохранения своей доли в мировом хозяйстве. Если мы не ускоримся до 3% и выше, мы не сможем уверенно выполнять свои социальные обязательств, в первую очередь пенсионные и в сфере зарплаты бюджетников.
Наша доля в мировой экономике при этом будет дальше сокращаться. Если еще в 2011 году она у нас была на уровне 3,8% глобального ВВП, то сейчас снизилась до 2,7−2,8%. И коль скоро мы не вырвемся из своего внутриэкономического двухпроцентного гетто, то еще больше потеряем свои позиции в мировой экономике. Из-за этого, соответственно, будем чувствовать себя еще менее уверенно с точки зрения выполнения все тех же социальных обязательств. Чтобы вырваться из этого круга, нужно реализовывать национальные проекты. Но важнейшее определяющее условие для этого — формирование стимулирующей деловой среды для бизнеса и инвестиций. И это главный вызов 2019 года.
— Что касается роста ВВП и прогноза по инфляции, — добавил скептически относящийся к выкладкам Росстата Алексей Коренев, — то полагаю, при самом оптимистичном сценарии по итогам года рост ВВП не превысит 1,2−1,6%, при нейтральном — 1−1,5%, а при негативном снизится до 0,5%. Годовую инфляцию Росстат обещает нам на уровне 4%, однако Банк России еще в конце прошлого года установил целевые уровни по итогам 2019 года на отметке 5−5,5%.
Но у меня есть опасение, что и эту цифру мы уже не сможем удержать. Скорее всего, к концу года, если не мухлевать с цифрами, реальная инфляция составит порядка 6%, а по отдельным товарным категориям вообще выйдет на уровень в 10%.
Относительно реальных доходов россиян хочу отметить, что 2018 год сложился в этом отношении для наших граждан еще хорошо, а вот 2019 таким удачным, увы, не будет. Винить в этом следует не только рост НДС, но и введение новых, а также повышение старых акцизов вкупе с лишением предприятий малого и среднего бизнеса целого ряда преференций. По всему выходит, что реальные доходы россиян в очередной раз упадут, причем еще сильнее, чем в прошлом году. И остается только надеяться, что это снижение не превысит 1,5−2%.
