Драка из-за Сталина так всколыхнула глубины массового сознания, что на поверхность всплыли вещи и правда пугающие. Вопрос уже не в том, кто прав, а в том, не переубиваем ли мы друг друга.
Менее чем за неделю драка между видными публицистами Максимом Шевченко и Николаем Сванидзе, которая случилось во время обсуждения ими Сталина в прямом эфире радио «Комсомольская правда», успела стать событием исторического значения (причем сразу в нескольких смыслах). Была и бурная реакция в соцсетях, были и комментарии на самом высшем уровне — из Кремля. Пресс-секретарь главы государства Дмитрий Песков, назвав участников потасовки «мастодонтами», заодно использовал этот повод, чтобы защитить от нападок наше министерство культуры.
Официальные заявления по этому поводу пришлось сделать и главе Совета по правам человека при президенте РФ, членами которого являются и Сванидзе, и Шевченко. Не обошел эту тему даже патриарх Кирилл — явно по следам нашумевшей драки он призвал духовенство ответственно относиться к публичным выступлениям, которые могут закончиться рукоприкладством и бросить тень на православие.
Столь широкий резонанс вызвал за собой новую волну обсуждений — о том, что накопившиеся противоречия в обществе настолько велики, что договориться разным сторонам друг с другом уже вообще никак не получается. Вот место аргументов и занимают удары кулака. А значит, еще одна гражданская война в России неизбежна.
Однако перед тем как делать столь далеко идущие выводы, надо разобраться, что же, собственно, произошло. Для этого стоит покадрово отследить эпизод с потасовкой, благо он длился каких-то три минуты.
Напомню, тема дискуссии звучала так: «Является ли сталинизм болезнью, которую надо лечить». С самого начала Максим Шевченко начал перебивать Николая Сванидзе, фактически, не давая ему говорить. Например, на слова Сванидзе о том, что Сталин перед Второй мировой уничтожил цвет комсостава Красной Армии, Шевченко прицепился к слову «весь». Причем не помогло и то, что Сванидзе тут же поправился: «почти весь».
Шевченко продолжал буквально атаковать своего оппонента. Когда тот вновь вполне резонно заметил, что Сталин своими репрессиями против военных в 1937-38 годах, в результате которых, между прочим, было уничтожено не менее двух третей высшего командного состава РККА, «довел страну до войны с Гитлером в катастрофическом состоянии», что «к концу 1941 года в немецкий плен попало 3,8 млн советских солдат», что Советский Союз потерял в войне «почти 30 миллионов человек», Шевченко заявил, что «зато Советский Союз, в отличие от Франции, на коленях не стоял». Как будто бы Сванидзе утверждал обратное.
По логике Шевченко получалось, что если Сванидзе ругает Сталина за его репрессии против руководства РККА, которые привели к катастрофическим результатам и немыслимым потерям, значит он «плюет на могилы тех, кто погиб под Москвой».
Тут не могу не заметить от себя, как историка и ответственного редактора энциклопедии «История войн», что даже в победных (!) для себя сражениях, таких, как битва под Москвой и битва на Курской дуге, потери Красной Армии в три-четыре раза превышали потери немцев. Чего уж говорить о страшных поражениях РККА 1941-42 годов, когда в немецких «котлах» оказывались советские группировки по 200-400 тысяч человек…
Однако вернемся к «плодотворной» дискуссии в радостудии. После слов о том, что «Николай Карлович плюет на могилы погибших под Москвой», Сванидзе назвал Шевченко мерзавцем. «Может я и мерзавец…», — согласился тот. После этого признания, видимо, чтобы ни у кого в этом не возникало уже никаких сомнений, Шевченко начал вести «диалог» со Сванидзе в откровенно провокационном стиле, просто-напросто вызывая своего гораздо более пожилого и физически менее сильного оппонента на банальную драку.
В итоге, когда Шевченко позволил себе слова «встань, и дай мне по морде, ссыкло такое», Сванидзе действительно встал, и дал своему оппоненту пощечину, а в ответ получил серию ударов кулаками и оказался на полу.
Если этим заканчивается попытка обсудить события семидесятилетней давности между двумя членами СПЧ (напомню полное название этой организации: «Совет при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека»), то что же можно ждать от людей, облеченных меньшими статусом и ответственностью?
Замечу также, что спор именно по этому поводу завершился дракой еще и потому, что в определенной части общества сложился отчетливый запрос на реабилитацию Сталина, а пуще всего, его методов. Более того, можно говорить, что на это есть даже политический заказ (хотя президент и подчеркивает публично, что «сейчас не 1937 год» и «черные воронки» за инакомыслящими не ездят). Но ведь не случайно с самых высоких трибун мы постоянно слышим о том, что Сталин был «эффективным менеджером». И звучит это не иначе как призыв поучится этим его «эффективным методам».
Тут стоит попытаться понять причины такого положения дел. В свое время мой хороший друг и товарищ, старый советский диссидент-социалист Вадим Белоцерковский говорил о страшной нравственной деградации современного российского общества. Тогда мне эти его слова казались неким эмоциональным перебором. В конце концов, один член общества нравственен, другой безнравственен — не стоит обобщать.
Однако после 2014 года в этом плане дела в России все действительно сильно ухудшились. Любая война (и самая настоящая, в Донбассе, и не менее ожесточенная, полыхающая в информационном пространстве) сказывается на общественной морали и нравственности самым пагубным образом, разрушая остатки и того, и другого. По очень простой причине. Во время такой войны государство позволяет своим гражданам, воюющим за его интересы, как на реальном, так и на информационном фронтах, творить то, что в мирное время считается преступным или, как минимум, аморальным.
Для возбуждения рядовых бойцов этой войны задействуются патриотические лозунги, которые до поры до времени (пока счет потерь не пошел на сотни тысяч и миллионы) работают. От них требуется немного — радостно умирать «за Родину». То бишь, за интересы все того же правящего политического класса. Генералам информационного фронта ставятся более масштабные задачи. Они должны возбуждать миллионы сограждан, побеждая врагов своего начальства идеологически.
Вот мы и видим, что избиение (желательно, в прямом эфире) тех, кто не хочет стать в общий строй, в буквальном, а не только интеллектуальном смысле — становится чуть ли не единственным способом дискуссии с несогласными.
