Российская политика в сфере сельского хозяйства обеспечивает благоприятные условия для крупных производителей и дискриминирует мелкие хозяйства, и этот дисбаланс негативно отражается даже на возможности самообеспечения страны. Такого мнения придерживается профессор Института экономики РАН Иван Стариков, который с 1995 по 2000 год занимал пост заместителя министра экономики и специализировался на вопросах сельского хозяйства.
Стариков ссылается на так называемую «сельскохозяйственную перепись», которая проводится раз в десять лет. Последняя такая перепись пришлась на август 2016 года.
«Результаты подсчитаны, и они совсем не утешительны. Число мелких хозяйств и индивидуальных предпринимателей в отрасли сократилось на 40%. Если в 2006 году их насчитывалось 270 тысяч, то теперь цифра значительно меньше — 160 тысяч. И все из-за того, что предпочтение отдается крупным предприятиям».
Около 75-80% бюджетных средств, выделяемых государством для оказания помощи фермерам, уходит агрохолдингам. По словам Старикова, дискриминационная политика в отношении малых хозяйств также прослеживается в деятельности госучреждений и министерств, оказывающих косвенное влияние на сельское хозяйство — к примеру, политика Министерства финансов.
«Это неудачная политика, поскольку из-за нее отрасль оказывается в чрезвычайно нестабильном положении. В случае сильной засухи или наводнения крупные компании лишаются урожая на огромных площадях. В конечном итоге такой подход сказывается на продовольственной безопасности и даже независимости страны».
Так, Стариков осуждает текущую государственную линию, при которой для обеспечения самодостаточности страны делается упор на внутреннее производство. Именно в рамках этой стратегии Россия ввела летом 2014 года санкции, налагающие запрет на ввоз продовольственных товаров из стран ЕС — в ответ на санкции Запада, связанные с присоединением Крыма и войной на территории Украины. Стариков считает, что ответные санкции негативно сказались на конкуренции.
«Кроме того, произошло серьезное снижение цен производителей, чему только способствовал богатый урожай».
Бывший чиновник жестко высказывается и по другим аспектам.
«Контрсанкции пошли на пользу некоторым отраслям сельского хозяйства, в частности, производству сыра, но эффект этот краткосрочный. Качество некоторых товаров, особенно молочной продукции, упало. В то же время увеличился импорт пальмового масла и многих других продуктов-заменителей, что, в свою очередь, служит подтверждением снижения качества продукции».
Профессор также говорит о том, что для производства благородных сыров необходимы закваски, которые в России не производятся.
«Теперь методом проб и ошибок пытаются создать эквивалент, к примеру, уже приобретшего печальную известность пармезана, однако очевидно, что за три года существенного улучшения качества не произошло, ведь уровень конкуренции снизился».
Пармезан стали относить к элитным сырам, поскольку законным образом его приобрести невозможно. Теперь сыр стал популярным сувениром из-за границы.
Россия продает больше зерна, чем оружия
Бывший чиновник также критически отзывается о шумном успехе России на мировом рынке зерна. Он напоминает, что собранный в 2016 году урожай составил рекордные 119 миллионов тонн.
«Благодаря этому Россия вошла в тройку крупнейших экспортеров зерна, а доход от экспорта сельхозсырья превысил даже доход от экспорта оружия. Продавать зерно — куда более уважаемое дело, чем торговать орудиями убийства. К сожалению, при этом проявились два фактора, которые ограничили масштабы поставок за рубеж: первый связан с переукреплением рубля, а второй — с нуждами внутреннего рынка и качеством продукции. Чтобы уравновесить внутренний рынок и не оставлять на будущий год чрезмерных запасов, России нужно было продать 40 миллионов тонн зерна, однако экспортные поставки прекратились на пороге в 33 миллиона тонн».
К тому же качество продукции оставляло желать лучшего.
«Доля злаков, подходящих для производства продовольственных товаров, в экспорте невелика. У нас и на внутреннем рынке ощущается недостаток качественного продовольственного зерна. Ограничения связаны еще и с инфраструктурой: мы тратим исключительно большие средства и на перевозку, и на хранение зерна».
В конечном итоге избыток на внутреннем рынке привел к сокращению посевных площадей в 2017 году.
«Урожай не превысит 100 миллионов тонн», — утверждает Стариков.
Отсутствие разумного баланса между мелкими производителями и крупными холдингами ведет, по его словам, к возникновению проблем, губительных для сельской местности в целом.
«С одной стороны, крупные сельскохозяйственные предприятия обеспечивают высокую производительность, но с другой — им нет дела до того, как живут обычные люди. Социальная инфраструктура села деградирует. Школы, поликлиники и больницы закрывают, чтобы сосредоточить все эти объекты в одном месте».
Профессор недоволен и тем, что людям, занятым в производстве зерновых культур, приходится преодолевать сотню километров, чтобы попасть на работу.
«Это уже не земледельцы в полном смысле слова. Сегодня человек работает на одном участке, а завтра — совсем на другом».
Стариков отмечает, что у таких работников не закрепляются в памяти собственные ошибки, как в том случае, если при сборе урожая видны участки поля, которые остались незасеянными.
«У земледельцев это было записано на подкорке».
Необходим закон об органическом сельском хозяйстве
Тем не менее, Иван Стариков настроен не совсем пессимистично. Он участвовал в подготовке программы реформ под руководством прежнего министра финансов Алексея Кудрина.
«Если в следующий президентский срок эту стратегию возьмут на вооружение, политика государства станет более сбалансированной».
Он поясняет цель реформ на примере крупного хозяйства, в котором промышленным способом выращивается 40 тысяч свиней.
«Свиньи постоянно дышат воздухом, который насыщен аммиаком, то есть воздухом с ядовитым газом. Вот в таких условиях производится мясо».
Другая крайность — мелкое хозяйство, где вольно растут 10-20 свиней.
«Естественно, по уровню расходов мелкий производитель проигрывает крупному, однако по качеству его мясо лучше».
Стариков считает, что необходимо ввести закон об органическом сельском хозяйстве.
«Закон бы регулировал деятельность мелких хозяйств, которые производят продовольственные товары высшего качества и которые по карману далеко не всем. Да, это еда для богатых, но то же самое мы видим и в других странах. Иначе мелких производителей у нас не будет совсем».
Стариков также выдвигает радикальную идею о том, как поддержать спрос на такие элитные товары и сделать их доступнее для менее обеспеченных граждан.
«Вместо общих фраз о помощи матерям и детям я хотел бы, чтобы эти органические продукты могли получать беременные и кормящие женщины, а также школьники и люди, которым они необходимы по медицинским показаниям. Это был бы гарантированный и к тому же довольно большой государственный заказ. Подчеркиваю, что речь о том, заботимся ли мы на самом деле о будущих поколениях».
Ориентированность на органическую продукцию имеет, по мнению Старикова, большой потенциал для экспорта.
«Спрос на экологически чистые продукты на мировом рынке растет рекордными темпами, и мы могли бы смело занять здесь свою нишу. А производятся органические продукты мелкими хозяйствами».
Сегодня у малого бизнеса в сельском хозяйстве нет возможностей для развития. В поддержку своей точки зрения бывший заместитель министра упоминает тракторный марш кубанских фермеров.
«У них отобрали землю, а поскольку иначе чего-то добиться было невозможно, они выехали из 23 мест Краснодарского края, образовали тракторную колонну и направились в сторону Москвы. Проехали 240 километров, прежде чем их встретили дубинками. Всех задержали на 10 суток».
Стариков рассказал, что внес в Госдуму законопроект, касающийся регулирования в сфере органического сельского хозяйства. Он обсуждается уже три-четыре года, однако за это время дело не сдвинулось с места.
«Я включил в этот закон положения, которые учитывают европейский опыт в сфере гарантии экспорта. По содержанию они такие же, как те, что применяют у себя французы или немцы, и направлены на то, чтобы избавить производителя от сомнений, удастся ли ему реализовать свою продукцию».
Стариков хотел бы, чтобы в Калининградской области был запущен пилотный проект по производству экологически чистых продуктов, в рамках которого осуществлялось бы, в том числе, хорошо продуманное продвижение отечественных брендов в сфере органического производства.
Конкуренция возможна только на рынке органической продукции
Почему именно в Калининграде?
«Просто потому, что в случае перепроизводства везти товар на территорию России будет нерентабельно. Россия может составить конкуренцию в Европе только на рынке органической продукции».
Для успеха проекта также необходим качественный маркетинг. Стариков напоминает, что Восточная Пруссия — современная Калининградская область — является родиной философа Иммануила Канта.
«Нужно создать подходящий бренд: „философия еды» или „производство Восточной Пруссии». Разработать такие узнаваемые отечественные марки и приступать к производству и реализации продукции. Однако сегодня такого закона нет, и выйти на европейский рынок органической продукции мы не можем».
Фактически малые хозяйства в России сейчас сталкиваются с теми же трудностями, что и в Финляндии.
«Малому и среднему бизнесу не удается пробиться на областные и федеральные рынки сбыта. Отсутствует программа для создания вблизи крупных населенных пунктов оптовых рынков, куда могли бы привозить свой товар и частники».
Семья российского министра сельского хозяйства Александра Ткачева владеет одним из крупнейших агрохолдингов в стране, который занимается, помимо прочего, переработкой сельхозпродукции. Ситуация исключительная. Стариков прямо говорит, что имеет место конфликт интересов, который влияет на рынок и вызывает беспокойство его участников.
«Хотя министр всячески пытался объяснить, что управление предприятием передано в другие руки, раскладка такая. Как известно, строгость российского законодательства компенсируется необязательностью его соблюдения. Так что крупные производители, особенно производители молочной продукции, боятся открыто высказывать свое мнение о ситуации. Тем не менее, в неофициальной беседе они честно говорят, что у министра есть возможности для неравной конкуренции. Министр не может являться владельцем крупных земельных участков или крупного сельскохозяйственного предприятия, если он сам и выделяет средства на поддержку сельского хозяйства. Такого просто не может быть ни в одной европейской стране, а у нас — пожалуйста. О прозрачности тут речи не идет». В Думе не раз пытались прояснить этот вопрос, однако правительство всегда заявляло, что конфликта интересов нет.
Когда речь заходит о других крупных производителях отрасли — компаниях «Мираторг», «Продимекс» и «Русагро» — Стариков заявляет, что их владельцы молодцы.
«Я ничего против них не имею. Они собственными силами создали эффективные предприятия».
Подводя итог, Стариков произносит непреложную истину.
«Проблемы в сельском хозяйстве имеют очень глубокие корни».
