Есть такая точка зрения, что при настоящей демократии должна возникать политическая конкуренция и разные политические силы (партии) в процессе борьбы за голоса избирателей должны проводить преобразования в стране, ведущие к развитию государства и общества, экономическому росту и так далее и тому подобное.
Признаюсь, в начале нулевых я и сам так думал.
Это же действительно очень логично — каждая партия, чтобы получить голоса избирателей, должна пообещать им что-то хорошее.
И чем больше обещает одна партия — тем больше должна пообещать другая.
Партии власти это вроде бы тоже должно касаться — чтобы сохранить власть, она должна обещать больше, чем обещает оппозиция.
Как-то так, да?
Нет, на самом деле эта логика не работает.
Причин тому сразу несколько:
Во-первых, обещать — не значить жениться.
В том смысле, что обещать перед выборами можно много всякого — и реформы, и социальные преобразования, и развитие экономики — да все, что угодно.
Прошли выборы и про все эти обещания можно спокойно забыть.
Кстати, в семейной жизни так же — если женился, это еще не значит, что будет всю жизнь носить на руках, как обещал.
Да и жена не обязательно будет всегда такой милой, как в день свадьбы — то голова заболит, то теща обнаружится, то дача с рассадой, про которую накануне свадьбы никто ничего не говорил.
А в политике про обещания забывают еще быстрее, потому что никакой подписи в ЗАГСе никто не ставил, записи в паспорте нет — до свидания, дорогой избиратель.
Партии, которые после выборов не получают мест в парламенте, вообще освобождаются от любых обещаний, потому что проиграли выборы и никакой возможности выполнить свои обещания не имеют.
Партии, получающие меньше половины мест в парламенте, тоже не могут провести никакой закон самостоятельно, в лучшем случае поставят его на голосование, поэтому тоже могут сказать, что у них не хватает возможностей для выполнения обещанного.
И даже партия власти, которая вроде бы имеет возможность выполнять предвыборные обещания — на практике забывает про большинство из них уже на следующий день.
Потому что впереди 4-6 лет работы, времени много, за это время люди все равно забудут, что именно было обещано, а накануне следующих выборов можно будет наобещать заново, переобещать обещанное, объяснить что времени не хватило, ситуация не позволила, партнеры наклали санкций и что-нибудь еще.
И плебс схавает.
В общем, нет ничего дешевле, чем предвыборные обещания на следующий день после выборов.
Их выбрасывают как ёлки после Нового года — некоторые уже на следующий день, некоторые чуть позже.
До весны стоят считанные единицы, а до следующего праздника — ни одна.
Но и это еще не все.
Во-вторых, для получения голосов на выборах не обязательно обещать что-то делать — можно стращать избирателей перспективами прихода к власти злобных либералов, коммунистов, националистов и так далее, можно пугать агентами госдепа и демонизировать политических противников.
Можно показать на Украину и сказать, что вот там поменяли власть и получилось еще хуже.
Можно рассказать про борьбу с террористами на дальних подступах, которую нельзя останавливать, иначе придут бабаи с черными флагами и наступит карачун.
И это работает.
Запугивание избирателей (тоже террор, между прочим, только политический) работает не хуже, чем обещания разных благ.
Даже лучше.
И делать потом ничего не нужно.
Для партии власти с целью сохранения позиций — милое дело.
Но самое главное даже не это.
Третье и самое главное — крупным партиям проще договориться между собой, поделить места в парламенте, должности в комитетах и министерствах, места в регионах и управлять страной «в мире и согласии», отгоняя мелких конкурентов. А не бороться друг с другом.
Зачем им бороться между собой, когда можно объединиться?
Зачем политическим конкурентам выносить друг друга с риском поражения или того хуже взаимного уничтожения, если можно договориться и стричь овец совместно, тем более, что овец много и хватит на всех?
Это как в бизнесе — двум-трем крупным игрокам проще договориться и всем вместе поднять цены, а значит и прибыль, нежели последовательно опускать цены с риском загнать в убыток не только конкурента, но и самого себя.
Картельные сговоры стары как капитализм.
Но в экономике для предотвращения картельных соглашений и синдикатов существует антимонопольный комитет, а в политике антимонопольных комитетов не существует.
Кто может предотвратить картельный сговор в политике, если вся власть в стране принадлежит участникам этого сговора?
Если над демократами нет никого, кто мог бы аннулировать результаты выборов, дисквалифицировать нарушителей или хотя бы оштрафовать, лишив части мест в парламенте, должностей или права участия в очередных выборах — то картельный сговор предотвратить просто некому.
Кстати, в Иране существует подобная структура, способная контролировать демократов — это Корпус стражей и аятолла.
Но так в Иране не демократия, а теократия.
А при демократии ничего подобного быть не может.
Если при демократии есть кто-то выше демократов — это уже не демократия.
А если никого выше демократов нет — тогда и сговор предотвратить некому.
Если же некому предотвратить картельный сговор, то его возникновение — вопрос времени.
В России демократам хватило 10 лет чтобы возник картельный сговор.
При Ельцине поиграли в политическую конкуренцию, побаловались, чуть было не проиграли Зюганову, сделали правильные выводы и договорились между собой.
Крупные игроки договорились, а мелких просто отгоняют совместными усилиями как мух.
Кстати, началом возникновения картельного сговора можно считать 96-й год, когда Зюганов сдался Ельцину, получив большинство голосов на выборах.
После этого КПРФ начала быстро превращаться в партию конформистов, молча соглашающихся на совместную игру с демократами.
После того как Зюганов пошел на соглашение и стал конформистом, препятствий для картельного сговора уже не было.
КПРФ была единственной силой, которая могла этому помешать, но она выбрала путь согласия.
Следующим этапом становления картельной демократии стал 98-й год, когда зародились движения Единство и Отечество — Вся Россия.
Их создали региональные лидеры, губернаторы и президенты республик — феодалы сырьевой федерации.
Из этих движений и возникла Единая Россия.
Кстати, Путин лгал, когда говорил, что именно он стоял у истоков Единой России — у ее истоков стояли те самые плохие бояре из разных регионов, в борьбу с которым верят особо верные сторонники Владимира Владимировича.
Путин к ним просто присоединился.
Вернее его присоединили, когда выдвинули на пост президента.
Договориться с ЛДПР тем более не составило труда — Жириновский умный мужик и прекрасно понимал, что если откажется играть в общую игру — получит такой поджопник, что уже не встанет.
Скорее ляжет или как минимум сядет.
Вот Ходорковский решил, что умнее других и будет играть сам по себе — получил два срока, отсидел и свалил.
Березовский тоже не вписался в картель.
Правда он в отличие от Ходора успел вовремя свалить, но в конечном итоге это ему не сильно помогло.
Лужков занимал слишком независимую позицию — тоже нашли управу на гордого мэра.
Против картеля нет приема, если нет антимонопольного комитета.
А при демократии его в политике нет.
Все, про политическую конкуренцию можно забыть.
Она и так не очень-то работала, потому что обещать — не значить жениться, а после возникновения картеля — тем более не будет никакой конкуренции.
Меньше 10 лет потребовалось российской демократии, чтобы между ведущими политическими силами возникло картельное соглашение и сформировался картель из ЕР и ЛДПР при молчаливом согласии конформистов КПРФ и СР.
Кстати, Жириновский уже выступал с предложением перейти на двухпартийную систему, чтобы в парламенте остались только ЕР и ЛДПР, а остальных «нафуй с пляжа».
По сути это предложение окончательно узаконить картель, то есть юридически закрепить фактическое положение вещей.
И если кто-то думает, что ситуация в России какая-то исключительная, а в других странах демократия избежала возникновения картелей — это не так.
В США давным-давно возник картель из двух партий — республиканцев и демократов.
Кстати, предложение Жириновского оставить две партии — ЕР и ЛДПР — по существу является предложением перейти к американской системе.
Более того, в США кроме политического картеля существует картель из 12 крупнейших банков, объединенных в ФРС и контролирующих всю финансовую систему США, а заодно и большую часть мировой финансовой системы.
Доллары США — они не государственные, они частные и эмиссией занимается ФРС — банковский картель.
Это именно картель, причем узаконенный.
В Европе на уровне отдельных стран можно найти примеры «безкартельной» демократии, хотя это довольно трудно.
Но самое главное — уровень полномочий у них крайне низкий.
Все важнейшие решения в Европе принимаются на уровне Евросоюза, а европарламент контролируют Германия и Франция, которые в большинстве случаев действуют заодно и по сути опять же образуют картель.
Поэтому возникновение политических картелей при демократии — это не исключение, а правило, закономерность.
Это совершенно естественно, потому что когда некому предотвратить появление картеля — он возникнет со всей неизбежностью, рано или поздно.
Потому что люди, которые оперируют триллионами, скорее договорятся между собой, чем будут биться с риском потерять эти самые триллионы.
Они скорее договорятся и будут увеличивать свои капиталы за счет народа, нежели начнут конкурировать на благо народа.
Картельный сговор при демократии практически неизбежен, потому что нет никого выше демократов, которые заинтересованы в этом сговоре.
И победить картель, играя с этим картелем по его правилам, невозможно.
Точно так же как невозможно обыграть казино по правилам казино.
Из этой ситуации существует только два выхода: либо отказ от игры (то есть демократии) как таковой, либо ожидание, когда картель обанкротится, а он неизбежно обанкротится, хотя это может занять довольно продолжительное время.
Картель обанкротится по той простой причине, что его эффективность постоянно снижается, власть деградирует и теряет способность управлять страной, экономика теряет эффективность и деградирует вслед за властью, поэтому любой кризис или давление извне может привести к потере контроля над ситуацией.
Поэтому рано или поздно картель обанкротится и власть сменится.
Но если после смены власти снова возникнет демократия — возникнет новый картель.
Потому что при демократии это практически неизбежно.
Демократия — это ложная форма правления, при которой народ думает, что власть принадлежит ему, зависит от него, что возможна политическая конкуренция на благо общества и смена власти в ходе выборов, но на самом деле ничего из этого не происходит, разве что в виде редких исключений, которые только подтверждают упомянутые правила.
Демократия — это власть демократов, рано или поздно формирующих картель.
