Внучка попросила решить задачку по физике.
«Красота!» – восхищался я, вычисляя плотность спирта и плотность утонувшей в нём стеклянной пробки. – «У физиков нет спора о том, что такое плотность, масса, сила, ускорение, в том числе ускорение свободного падения, которое мне понадобилось, чтобы из веса пробки в ньютонах узнать её массу в килограммах».
Почему у обществоведов не так? У них что ни слово – то предмет для спора. Часто очень злого спора, в котором нет желания понять другого, а лишь унизить его, срезать. Ругань, а не стремление понять – вот обычное поведение участников дискуссий на политические темы.
Судя по названию, обществоведы что-то ведают об обществе, об общении людей. А раз ведают, значит могут показать, как общаться гармонично, согласованно, по доброй воле, с минимальным применением насилия и обмана, если уж совсем без насилия и обмана не обойтись. Ведь никому не нравится, когда его насилуют и обманывают. Но, с другой стороны, как обществоведы могут научить согласию, если у них даже меж собой его нет?
Почему у обществоведов не получается то, что получилось у физиков?
Многие полагают, что связь между общественными явлениями сложнее, чем между физическими. Это не так. Это ошибка. Это оправдание преступной халтуры обществоведов. Наука возможна везде, где возможны важные и широкие обобщения.
Что важно в общении? Важно отличать правые дела от преступлений. Можно ли при различении правого и преступного обобщать? Можно. Преступления нужно искать в принуждении и обмане, но не в добровольном общении. Но обществоведы избегают такого обобщения, поэтому преступления у них становятся правыми делами, и тем самым они потакают преступникам.
Все люди время от времени сотрудничают с преступниками. Но преступления физиков, когда они создают атомную бомбу для преступников, не предмет физики. Своим преступным сотрудничеством физики не портят физику, потому что преступления, которые творят физики сотрудничеством с преступниками – не предмет физики. Но когда обществоведы своим преступным сотрудничеством маскируют преступления и выдают их за правые дела, да так умело, что сами верят в свои мистификации, то они портят обществоведение, потому что главное в обществоведении – умение отличать правые дела от преступлений. Портят тем, что создают приёмы, которые размывают грань между правыми делами и преступлениями.
Лет двадцать назад я обнаружил у обществоведов четыре приёма, которые позволяют выдавать преступления за правые дела:
1. Многословие, которым можно утомить искателя справедливости.
2. Туманные, плохо определённые слова, трактовку которых можно повернуть в любую сторону.
3. Классификаций без ясных оснований, которые создают видимость глубокого анализа .
4. Иносказания, которые создают иллюзию правоты преступлений.
Подробнее об этих приёмах смотри в «Мистификаторах и пустозвонах» (2002).
Язык, в котором закрепились эти приёмы, ужасен. Ужасным языком написаны и законы, из которых очевидно следует, что законодатели запутались в приёмах, созданных предшественниками, и не знают что такое права, а потому вместо защиты прав законы часто нацелены на защиту правонарушителей, преступников. Следуя таким законам, суды принимают противоправные, преступные решения, по которым людей лишают имущества и даже свободы.
В моей практике был случай, когда суд на основе очевидной ошибки в законе признал законное действие: перечисление денег по требованию судебного пристава-исполнителя со счёта должника в пользу кредитора – недействительной сделкой и обязал кредитора вернуть законно полученные деньги. При этом суд не оспаривал законность получения денег кредитором. Суд признал недействительной сделкой списание денег со счёта должника, хотя это списание не сделка и хотя это списание действительно уже произошло. Умствование законодателей и судей, не имеющих надёжной теоретической базы (в отличие от физиков), порой доходит до полной потери здравого смысла.
От закона ждёшь справедливости, поэтому несправедливые законы – это самые вероломные преступления обществоведов, которые приводят к революциям и террору.
Уже тысячи лет технический прогресс опережает прогресс социальный. Сегодня, когда накопленного оружия хватает на то, чтобы несколько раз уничтожить разумную жизнь на Земле, господствующие дикарские социальные представления абсолютно недопустимы. Если не принять срочных мер по созданию социальной теории по образу и подобию теорий из физики и математики вместо той преступной халтуры, которую мы имеем сегодня, то участь наша незавидна. О моих подступах к социальной теории смотри, например: «Практичные социальные фантазии».
Многие мои оппоненты полагают, что справедливость не может быть предметом науки, потому что грань между правым и преступным очень подвижна. Согласен, что эта грань подвижна. Но само существование этой подвижной грани неизменно и постоянно. И эта грань – важнейший предмет обществоведения.
