Общественность наперебой предсказывала репрессии против социальных сетей, а когда подсказки были услышаны, кивает почти с пониманием.
Итак, законопроект о тотальном контроле над социальными сетями, наконец, внесен в Госдуму. Титульный автор, разумеется, депутат Милонов. Эксперты, естественно, критикуют различные пункты этого плана, оценивая их как странные или невыполнимые. А пресс-секретарь президента, говоря «мы» — то ли от лица высших сил, то ли просто от себя и своих знакомых — сообщил, что «мы не видели суть этого законопроекта», но «те положения, которые обсуждаются в СМИ, нереалистичны».
Я не читал полного собрания сочинений Дмитрия Пескова, и научный анализ его высказываний предоставлю филологам. Напомню только, что его реплики редко несут в себе конкретное содержание и еще реже произносятся с целью донести до страны и мира позицию его патрона. Что же до Виталия Милонова, то интересно, разумеется, собственный ли здесь почин этого авторитетного политического деятеля, или же, как сказано в старинных стихах, он просто выступает как «правды нездешней орудье, ибо свершает не месть — правосудье», то есть излагает пожелания каких-то могучих, но пожелавших остаться неназванными кругов. Но об этом позже. Сначала — об объекте задуманного перевоспитания, т. е. о нашей общественности.
Мир, в котором социальные сети и вообще интернет стоят перед начальством как лист перед травой, это та параллельная реальность, в которой хотят жить власти. Мысль о том, что это трудно и даже невозможно осуществить, чужда им не только из-за особого их восприятия действительности, но и по той простой причине, что они просто не видят вокруг себя никого, кто хотел бы им помешать или хотя бы создать проблемы.
Какими могут быть ответы на очередной безумный план? Ответов может быть два. Первый: «Что за чушь! Да мы такого не позволим!». Второй: «И чего же еще было ждать? Ах, мы бедные, бедные!»
Через несколько дней после мартовских выступлений один остроумный обозреватель написал: «Еще до того как из Кремля пойдут сигналы о запрещениях и карах, публика уже все продумала: ограничить подросткам доступ в соцсети, добавить больше скреп в школьную программу, устроить репрессии, посадить Навального… Кремль слушает публику, приговаривая: помедленнее, пожалуйста, я записываю. Эротические фантазии публики, как уже давно знают в Кремле, всего лишь обозначают границу приемлемых для нее наказаний за ее же проступки…»
Хотя пресловутые социальные сети были в те дни полны именно таких подсказок, не все тогда с ним согласились. Но последующие события быстро расставили все по местам. Вот хроника.
5 апреля. В газете «Известия» — статья с четким и понятным заголовком: «Детям до 14 лет хотят запретить соцсети. А остальных собираются пускать только под настоящим именем по паспорту». Сообщается, что «Заксобрание Ленинградской области разработало законопроект „О правовом регулировании деятельности социальных сетей“… Один из авторов документа — депутат заксобрания Ленобласти Владимир Петров пояснил, что закон должен вступить в силу с 1 января 2018 года…» То есть вопрос-то, оказывается, уже решен. Наказание назначено, и осталось только подождать немного.
В хоре горестных возгласов, который мгновенно зазвучал на полную громкость, как-то остался незамеченным маленький факт. В тот же день, отвечая на вопросы «Росбалта», г-н Петров дополнительно пояснил, что только еще собирается внести в областное собрание данный проект, и притом «с точки зрения субъекта внесения законопроекта в Заксобрание он является его единственным автором». То есть, на тот день, если смотреть на ситуацию формально, а не провидческим взором газеты, речь шла лишь о наличии в руках одного регионального депутата некоего текста, в коем была изложена его личная позиция.
Тем не менее, уже на следующий день, 6 апреля, ВЦИОМ проводит всероссийский опрос с очень маленькой выборкой (600 человек) и двумя подставными вопросами: «Как вы относитесь к законодательной инициативе о запрещении детям до 14 лет пользоваться социальными сетями?» и «Как вы относитесь к законодательной инициативе о регистрации в социальных сетях по паспорту?»
«Законодательной инициативы» не было. Но она была нужна поллстерам, чтобы опрошенные знали: таково, мол, намерение начальства. Несмотря на это, треть опрошенных ответила отрицательно на первый вопрос и половина — на второй.
Такое обращение с материалом показалось не совсем ловким даже ВЦИОМу. Публикация полученных «данных» сопровождалась предусмотрительным разъяснением: «Помимо ошибки выборки, смещение в данные опросов могут вносить формулировки вопросов и различные обстоятельства, возникающие в ходе полевых работ». Вот именно. «Формулировки» и «различные обстоятельства» рождают «смещение».
Но раз уж пошли «смещения», то глупо было бы ограничиться только одним. Располагая очень маленькой выборкой, ВЦИОМ опубликовал также подробнейшие расклады ответов по месту и жительства и возрастным группам, специально подчеркнув, что одобрение запрета подросткам пользоваться сетями особенно популярно «среди самой молодой возрастной группы опрошенных (18-24 года), эта доля составляет 67%» (при среднем уровне одобрения 62%).
Среди опрошенных упомянутая возрастная группа составляет одну восьмую, т. е. меньше 80 человек. И это при ошибке замера, ожидаемой здесь для полной выборки 4,5% (27 человек). Любой профессионал опросов только пожмет плечами, увидев какие бы то ни было умозаключения, сделанные таким способом.
Но прогрессивная общественность, встретив этот опрос с раздражением и испугом, почти не задумалась над тем, что выводы его — липовые. В сердце своем она, видимо, им вполне поверила и укрепилась в привычном своем оханье и готовности терпеть.
В оперативных откликах на опрос, которые появились во вполне респектабельных СМИ, вроде бы никак не заинтересованных в поддержке дикого начинания, казенных поллстеров почтительно называли «экспертами ВЦИОМ», бездумно повторяли за ними, что «активнее других за запрет на доступ в соцсети так называемой школоты выступают пользователи интернета, сами лишь недавно вышедшие из этого возраста», и доверчиво пересказывали повествование «Известий» о каких-то «ленинградских областных депутатах», которые, мол, «разработали» и, как можно понять, даже и приняли антисетевой законопроект.
Артподготовка заняла меньше недели, но прошла удачно. Общественность явно ждала репрессий в сетях и с полным доверием воспринимала все, что ей скармливали, исполняя привычную свою роль страдающей и заранее проигравшей стороны. Параллельная реальность, в которой начальство может делать в сетях все, что ему заблагорассудится, а широкие народные массы якобы будут этому только рады — эта болезненная реальность на глазах сооружалась совместными усилиями начальства и критически мыслящей общественности.
И только когда яблочко созрело, через несколько часов после публикации пресловутого опроса, становится известно о том, что мечты и кошмары материализовались на федеральном уровне в виде милоновского проекта.
Что дальше? Судя по мерам пропагандистского сопровождения, этот план не есть отважный демарш одинокого реакционера и, как минимум, согласован с соответствующим лобби в верхах. Может ли он быть принят в том виде, в каком подан? Очень вряд ли. Да и такая цель едва ли ставится. Запрет входа в сети для детей может быть вообще отвлекающим маневром. Гораздо важнее всевозможные ограничения и запреты для совершеннолетних сетевых пользователей. Желание верхов ввести в действие хотя бы часть из них совершенно очевидно.
Но от желания до исполнения далеко не один шаг. Начальство способно притормозить в тех случаях, когда понимает, что радость от очередного запрета будет испорчена проблемами, которые он создаст. К сожалению, по состоянию на сегодня главные отряды нашей передовой общественности подают сигналы, что портить удовольствие не станут. Ведь дежурные их жалобы друг другу и воздевания рук — сами часть этого удовольствия.
Как раз исполнилось пять лет с момента принятия петербургского городского закона о «запрете пропаганды гомосексуализма», выдвинутого тем же Виталием Милоновым как бы от своего имени и недолгое время спустя скопированного федеральным парламентом.
Принятию этого петербургского акта предшествовали несколько месяцев приглядок и оценок. Проект был окончательно проголосован и подписан только тогда, когда стало ясно, что сколько-нибудь массовых возражений и протестов он не вызовет, в том числе даже и среди тех, по кому бьет напрямую.
Но вот и обратный пример. В том же Петербурге передача Исаакиевского собора РПЦ, а здешней Национальной библиотеки — Российской государственной, сейчас не то чтобы совсем отменились, но были хотя бы приторможены по причине явного и публичного неприятия горожанами этих решений.
Понятно, что наши верхи перманентно пытаются соорудить для себя параллельную реальность. Вопрос только, зачем общественности, будь она передовая или не очень, помогать им в этом строительстве и занимать в этой реальности то жалкое место, которое этой общественности там отведено.
Сергей Шелин
